Оригинал взят у
ms1970

Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №1
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №2
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №3
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №4
Человек и общество
Есть правило: жизнь должна продолжаться, развиваясь, приобретая новые качества и количества во всех направлениях, экспансируя в новые пространства.
А почему?
А нипочему, это базовое, животное направление, не обсуждается в здоровых обществах. Это машинная часть человека, её можно и нужно обуздывать, но ее нужно беречь, потому что без неё человека уже не будет. Само появление вопроса означает, что с обществом произошел поворот не туда, в сторону от жизни.
«Общество» в виде клана и племени – это изначальная человеческая социальная единица; все человеческие формы взаимодействия построены на нем. (Конечно, это натяжка, племя – это не общество, это племя, это биологическая база для культурного феномена).
Через общество проходит всё основное человеческое, человек – существо общественное и далее – социальное.
И в качестве человека – человек общественный.
Общество – его среда.
Общество – первичная среда, а не саванна и не город.
И мир сражающихся групп – тоже его среда.
С тем, как животные процессы идут, над ними возникает человеческая надстройка – культура.
Общество характеризуется культурой; у него много параметров, нужных для общего здоровья, но они нужны всем обществам, и каждое характеризуется культурой. Человеческое становится равным культурному.
Без культурного содержания жизнь становится или звериной, или скотской.
Но никак не человеческой.
Конечно, только культурного недостаточно.
Механическое может включать в себя культурные моменты как видимость и обман – но эти моменты только кажутся культурными.
Именно по линии осознания культурных элементов можно провести границу культуры и ее механической имитации.
Механическое противоположно осознаваемому.
С разумным гораздо сложнее, поскольку трудно провести границу разума человека и машины.
Когда вся сумма людей больше не несет никакого контента, нарратива, содержания, или что из этого ряда можно еще допридумать – тогда можно говорить о победе механического начала, о полной механизации и вытеснении остатков человеческого.
Группы и институты
Институт – это обычай, учреждение, а может быть учреждение с обычаями.
Или группа с традициями, не обязательно оформленная, или сама традиция функционирования группы.
Институт брака.
Институт власти.
Институт чести.
Институт наследования рабочих мест, например.
Институты по сути своей являются феноменами культурными.
Они росли и выросли, и поскольку это так, они стали в той или иной степени традиционными.
Группы людей (как и отдельные люди) могут быть машинами настолько, насколько они исполняют программы. И если группа только исполняет программу, то она является машиной.
Альтернатива – исполнение свободной воли людей.
Да хотя бы одного человека в группе.
Институты оформляют группы людей.
Люди оформляются в институты.
Общество состоит из институтов – и из обычаев-традиций, и из учреждений – не обязательно формальных.
Неформальные учреждения играют обычно даже более важные роли.
То, что работает по программе, является машиной.
Институт вполне может работать по программе. И в виде программы-обычая, и в виде программы-регламента-учреждения. Институт и сам может быть программой – для группы людей, например.

Цивилизация у Шпенглера делится по времени на две части – живую культуру и умирающую цивилизацию.
Но жизнь любого института тоже может быть разделена на те же самые живую культуру и умирающую цивилизацию. В жизни института накапливаются программы. Эти программы являются структурами. Эти структуры сначала работают на повышение эффективности, на первой стадии, а на второй рост их количества начинает ограничивать свободы внутри структуры. Относительно молодой институт может провести реформацию; но с тем, как он стареет, избавиться от старых программ становится все сложнее. Система окончательно лишается свободы и костенеет.
Кстати, всё как и у человека.
Нация и масса
Народ имеет два состояния – нация и масса.
Нация – здоровое, живое состояние, масса – болезненное, бесформенное, умирающее, иногда скандальное, но редко.
Нация иерархична, масса однородна.
Нация состоит из обществ и племен, масса состоит из людей и семей.
Чтобы быть нацией, народу нужно качество – а именно универсальные качества. И это качество должно быть рассеяно во всем народе. Когда это рассеянное качество достаточно высоко, внутри народа происходит строительство иерархий – как менее энергетически затратных по сравнению с хаосом, как выброс его избыточной энергии – и он становится иерархичной нацией. Когда качество падает, нация становится массой, хотя формальные иерархии иногда сохраняются. Для нации свойственны иерархии в виде свобод; для массового периода свойственны иерархии в виде структур.
В сумме, нужны общее универсальное качество населения и повышенные универсальные качества отдельных групп – тогда возможна нация.
Нация – это не какая-то группа над народом или над массой; это именно результат упорядочивания качественных элементов народа в иерархии, нация есть функция от концентрации качества. А для концентрации качества нужно его наличие.
Масса в структурно-биологическом плане – это результат адаптации народа к уже существующим городским структурам с проеданием этих структур.
Кстати, это лучше всего объединяет люмпен-массу и власть-массу.
Сначала люди строят структуры, потом перестраивают структуры. Потом структуры накапливаются, и их становится очень много; а качества людей всё снижаются. В результате если первые люди просто строили структуры, как хотели, средние люди перестраивали, адаптировали структуры под себя, то в поздние времена люди адаптируют себя под уже имеющиеся структуры. Начинают налаживать жизнь в щелях огромного механизма, машины, построенной предками. Хотя не обязательно даже предками – очень часто хозяева цивилизаций вымирают, а другие народы набиваются в щели и повторяют судьбу хозяев.
Необщество
Обычная, традиционная и правильная среда человека – это общество. Общество есть базовая среда человека.
Общество – это группа людей с чувством единства, к которому добавляются формальные признаки идентификации. Из которых далее создается культурное ядро общего для всех. Происходит как развитие изначальной общественности человека как вида, далее трансформируясь под борьбу за ресурсы в соответствующей времени ситуации.
Общество – в некотором роде всегда производное от того первого, полуобезьяннего. Большие общества могут включать в себя меньшие общества. Чем больше общество, тем ниже его требования к членам. Самые большие общества – нации и религии; но далеко не всегда нации и религии являются обществами, это скорее исключение.
Три стадии родства-общества:
- Чувство родства без родства крови - это общество. (Это высшее состояние).
- Чувство родства при наличии родства крови - это состояние гомеостаза, природного равновесия, это еще не общество, это необщество. (Это естественное).
- Отсутствие чувства родства при наличии родства крови - это вырождение, это необщество (Это противоествественное). Но иногда это конечное состояние становится первым состоянием, и здоровые люди собираются отдельно и создают новое общество – с чувством родства без родства крови (по Гумилеву – консорцию).
Есть такая фраза: «массовое общество».
Но иногда правильно было бы «массовое необщество». Общее основано на общих элементах, которые обязаны быть универсальными – иначе их не понять всем, что нужно для возникновения общего понимания. В «массовом обществе» всё общее-универсальное утрачено, поэтому называть его «обществом» совершенно неверно, «общество» как раз должно быть противоположно по всем смыслам «массовому необществу».
Необщество – это общество согласно только формальным признакам, утратившее собственно скрепляющее общее.
Обычно возникает на месте умершего общества, но может и возникнуть как карго-культ там, где никакого общества не было.
Под моралью понимаются не теоретические умствования, а практический моральный кодекс, определяющий, например, что хорошо, что плохо, кто подлец, кто мерзавец и чем они отличаются. И естественно, в обществе представление о тонкостях морали имеют авторитетные представители, которых единицы (в том числе штатные, вроде служителей культа, одновременно занимающихся моралью). В основном люди имеют понимание только на самом примитивном уровне. Но этого уровня достаточно для общего и общества, чтобы через него проводить трансляцию моральных принципов. А масса-необщество не имеет понимания и на примитивном уровне, и трансляцию не поймет.
Уровень общества многократно выше, чем уровень необщества.
Потому что имея общие понятия и не имея нужды каждый раз договариваться о каком-то новом шаге, достичь высшего гораздо проще, чем путем достижения договоренности по каждому пункту. Причем эта договоренность не сохраняется, и каждый следующий раз ее приходится снова достигать.
Когда универсальный интеллект не является базовым для населения, то невозможно не только понимание. Невозможна и общая мораль, в том числе общее представление о добре-зле. Дальше становится невозможной и общая культура. А в конце и прежние языковые понятия каждый начинает наделять новым содержанием, в меру своего понимания – а общего понимания всё равно больше нет.
Нет общей морали-культуры – нет общества. Нет взаимопомощи – нет общества.
Термин «необщество» предназначен для устойчивых иллюзий, симулякров, государственных и групповых имитационных проектов вроде «мы одно общество, мы один народ», в отношении которых делаются заявления и от имени которых делаются заявления, и к которым приписываются какие-то действительно существующие люди. Люди, относимые к обществу, обычно существуют, но общества такого у этих людей нет. Сумма людей, которым неверно приписывается «общество», и есть необщество.
Необщество – собрание случайных людей, которое, как один из вариантов, когда-то было обществом. Соответствует массе и является частью массы. А поскольку оно когда-то было обществом, у людей необщества может существовать иллюзия, что они – общество.

Привязки и контроль
Любое сложное явление не может быть точно оценено по одной шкале; одна шкала годится только для простейших явлений. Поэтому религия и мораль создают систему множественных привязок, как в GPS – привязка осуществляется к трем передатчикам сразу.
Какова связь системы справедливости и морали?
Системы справедливости и религии?
Строится структурная сетка, и эта сетка ограничивает свободу толкования. И тогда уже сложные явления становится возможным определять. В качестве элементов структурной сетки используются общие принципы, общие книги, и книги с частными историями, которые служат дополнительными привязками. Все эти привязки позволяют избежать «лукавства» – т.е. формального подхода, позволяющего манипуляции с толкованием.
Система законов – одна из систем.
Законы можно трактовать как угодно.
Чтобы этого не было, система законов привязывается к системе морали и ее подсистеме-справедливости. Из системы морали-справедливости выводится дух законов как системы, и с этим духом и должна согласовываться буква закона. И если буква закона не нарушается, но лукаво обходится, тогда ставится уже моральный вопрос о справедливости. Законы исполняются в среде структур, а не в среде свобод; только в среде структур они исполняются одинаково. При исполнении закона постоянно проверяется само исполнение закона – насколько это справедливо, насколько морально, насколько культурно и насколько соответствует мере гуманности общества; как правило, все эти проверочные критерии в свою очередь привязаны к религии.
Остановить, поставить на место подлецов и мерзавцев может только общество, а у общества должны быть мораль и религия – как инструменты для этого. Какие-либо иные структуры, кроме общественных, сделать это не могут, поскольку подлецы и мерзавцы находятся вне их измерений и по сути вне их видимости; быть таковыми – это ведь не преступление, и закона нет, а свобода ими быть есть.
Справедливость – это категория моральная. Когда мораль начинает утрачиваться, размываться, в законе делается попытка ее формализации. Но полная формализация справедливости невозможна, поскольку моральная категория не может быть полностью формальной, полная формализация убирает моральную составляющую. Мораль допускает свободу, и мораль есть инструмент обеспечения свободы не менее, чем обеспечения структурности; полная формализация есть полное структурирование, что отрицает свободу. Мораль можно нарушать, и это есть зона свободы и зона маневра. Отрицающая свободу выбора мораль есть уже закон. Сама система справедливости – это система многомерная, допускающая подход к одним вещам через другие, и одновременно система контроля и оценки одних вещей через другие.
Слово не прочно, им можно манипулировать.
Изреченной мыслью легко манипулировать.
В основном – с целью лукавства: с целью посредством манипуляций с формой, в том числе со словесными формами, получить что-то содержательное для себя.
Лукавство находится вне компетенции закона – закон лукавством не занимается. Лукавство контролируется обществом. И только через множественные привязки: данные прогоняются через фильтры моральный, культурный, религиозный, опыта и т.д.
Когда кто-то лукавит, тогда общество говорит, как должно пониматься слово. Общество не выводит значение слова из каких-то объективных величин. Оно просто говорит, как слово должно восприниматься в контексте справедливости во всех её измерениях.
Мораль может быть без религии, законы могут быть без религии. Но именно через религию законы и мораль связываются в одно целое, и через эту целостность закон проверяется моралью, а мораль – законом.
Нет такой области, где бы можно было прописать все возможные ситуации.
Поэтому оценка ситуаций через множественные связи – это единственная возможность создания и поддержания стабильной системы со множественностью измерений и многомерностью подходов.
Жизнь многомерна, и поэтому инструменты для контроля над жизнью и для ее поддержания тоже должны быть многомерны.
Кстати, идея разделения властей – сначала не духовную и светскую – имеет эту же причину.
/Сергей Морозов/

Картинка кликабельна.

Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №1
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №2
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №3
Цивилизация. Машины. Специалисты Часть №4
Человек и общество
Есть правило: жизнь должна продолжаться, развиваясь, приобретая новые качества и количества во всех направлениях, экспансируя в новые пространства.
А почему?
А нипочему, это базовое, животное направление, не обсуждается в здоровых обществах. Это машинная часть человека, её можно и нужно обуздывать, но ее нужно беречь, потому что без неё человека уже не будет. Само появление вопроса означает, что с обществом произошел поворот не туда, в сторону от жизни.
«Общество» в виде клана и племени – это изначальная человеческая социальная единица; все человеческие формы взаимодействия построены на нем. (Конечно, это натяжка, племя – это не общество, это племя, это биологическая база для культурного феномена).
Через общество проходит всё основное человеческое, человек – существо общественное и далее – социальное.
И в качестве человека – человек общественный.
Общество – его среда.
Общество – первичная среда, а не саванна и не город.
И мир сражающихся групп – тоже его среда.
С тем, как животные процессы идут, над ними возникает человеческая надстройка – культура.
Общество характеризуется культурой; у него много параметров, нужных для общего здоровья, но они нужны всем обществам, и каждое характеризуется культурой. Человеческое становится равным культурному.
Без культурного содержания жизнь становится или звериной, или скотской.
Но никак не человеческой.
Конечно, только культурного недостаточно.
Механическое может включать в себя культурные моменты как видимость и обман – но эти моменты только кажутся культурными.
Именно по линии осознания культурных элементов можно провести границу культуры и ее механической имитации.
Механическое противоположно осознаваемому.
С разумным гораздо сложнее, поскольку трудно провести границу разума человека и машины.
Когда вся сумма людей больше не несет никакого контента, нарратива, содержания, или что из этого ряда можно еще допридумать – тогда можно говорить о победе механического начала, о полной механизации и вытеснении остатков человеческого.
Группы и институты
Институт – это обычай, учреждение, а может быть учреждение с обычаями.
Или группа с традициями, не обязательно оформленная, или сама традиция функционирования группы.
Институт брака.
Институт власти.
Институт чести.
Институт наследования рабочих мест, например.
Институты по сути своей являются феноменами культурными.
Они росли и выросли, и поскольку это так, они стали в той или иной степени традиционными.
Группы людей (как и отдельные люди) могут быть машинами настолько, насколько они исполняют программы. И если группа только исполняет программу, то она является машиной.
Альтернатива – исполнение свободной воли людей.
Да хотя бы одного человека в группе.
Институты оформляют группы людей.
Люди оформляются в институты.
Общество состоит из институтов – и из обычаев-традиций, и из учреждений – не обязательно формальных.
Неформальные учреждения играют обычно даже более важные роли.
То, что работает по программе, является машиной.
Институт вполне может работать по программе. И в виде программы-обычая, и в виде программы-регламента-учреждения. Институт и сам может быть программой – для группы людей, например.

Цивилизация у Шпенглера делится по времени на две части – живую культуру и умирающую цивилизацию.
Но жизнь любого института тоже может быть разделена на те же самые живую культуру и умирающую цивилизацию. В жизни института накапливаются программы. Эти программы являются структурами. Эти структуры сначала работают на повышение эффективности, на первой стадии, а на второй рост их количества начинает ограничивать свободы внутри структуры. Относительно молодой институт может провести реформацию; но с тем, как он стареет, избавиться от старых программ становится все сложнее. Система окончательно лишается свободы и костенеет.
Кстати, всё как и у человека.
Нация и масса
Народ имеет два состояния – нация и масса.
Нация – здоровое, живое состояние, масса – болезненное, бесформенное, умирающее, иногда скандальное, но редко.
Нация иерархична, масса однородна.
Нация состоит из обществ и племен, масса состоит из людей и семей.
Чтобы быть нацией, народу нужно качество – а именно универсальные качества. И это качество должно быть рассеяно во всем народе. Когда это рассеянное качество достаточно высоко, внутри народа происходит строительство иерархий – как менее энергетически затратных по сравнению с хаосом, как выброс его избыточной энергии – и он становится иерархичной нацией. Когда качество падает, нация становится массой, хотя формальные иерархии иногда сохраняются. Для нации свойственны иерархии в виде свобод; для массового периода свойственны иерархии в виде структур.
В сумме, нужны общее универсальное качество населения и повышенные универсальные качества отдельных групп – тогда возможна нация.
Нация – это не какая-то группа над народом или над массой; это именно результат упорядочивания качественных элементов народа в иерархии, нация есть функция от концентрации качества. А для концентрации качества нужно его наличие.
Масса в структурно-биологическом плане – это результат адаптации народа к уже существующим городским структурам с проеданием этих структур.
Кстати, это лучше всего объединяет люмпен-массу и власть-массу.
Сначала люди строят структуры, потом перестраивают структуры. Потом структуры накапливаются, и их становится очень много; а качества людей всё снижаются. В результате если первые люди просто строили структуры, как хотели, средние люди перестраивали, адаптировали структуры под себя, то в поздние времена люди адаптируют себя под уже имеющиеся структуры. Начинают налаживать жизнь в щелях огромного механизма, машины, построенной предками. Хотя не обязательно даже предками – очень часто хозяева цивилизаций вымирают, а другие народы набиваются в щели и повторяют судьбу хозяев.
Необщество
Обычная, традиционная и правильная среда человека – это общество. Общество есть базовая среда человека.
Общество – это группа людей с чувством единства, к которому добавляются формальные признаки идентификации. Из которых далее создается культурное ядро общего для всех. Происходит как развитие изначальной общественности человека как вида, далее трансформируясь под борьбу за ресурсы в соответствующей времени ситуации.
Общество – в некотором роде всегда производное от того первого, полуобезьяннего. Большие общества могут включать в себя меньшие общества. Чем больше общество, тем ниже его требования к членам. Самые большие общества – нации и религии; но далеко не всегда нации и религии являются обществами, это скорее исключение.
Три стадии родства-общества:
- Чувство родства без родства крови - это общество. (Это высшее состояние).
- Чувство родства при наличии родства крови - это состояние гомеостаза, природного равновесия, это еще не общество, это необщество. (Это естественное).
- Отсутствие чувства родства при наличии родства крови - это вырождение, это необщество (Это противоествественное). Но иногда это конечное состояние становится первым состоянием, и здоровые люди собираются отдельно и создают новое общество – с чувством родства без родства крови (по Гумилеву – консорцию).
Есть такая фраза: «массовое общество».
Но иногда правильно было бы «массовое необщество». Общее основано на общих элементах, которые обязаны быть универсальными – иначе их не понять всем, что нужно для возникновения общего понимания. В «массовом обществе» всё общее-универсальное утрачено, поэтому называть его «обществом» совершенно неверно, «общество» как раз должно быть противоположно по всем смыслам «массовому необществу».
Необщество – это общество согласно только формальным признакам, утратившее собственно скрепляющее общее.
Обычно возникает на месте умершего общества, но может и возникнуть как карго-культ там, где никакого общества не было.
Под моралью понимаются не теоретические умствования, а практический моральный кодекс, определяющий, например, что хорошо, что плохо, кто подлец, кто мерзавец и чем они отличаются. И естественно, в обществе представление о тонкостях морали имеют авторитетные представители, которых единицы (в том числе штатные, вроде служителей культа, одновременно занимающихся моралью). В основном люди имеют понимание только на самом примитивном уровне. Но этого уровня достаточно для общего и общества, чтобы через него проводить трансляцию моральных принципов. А масса-необщество не имеет понимания и на примитивном уровне, и трансляцию не поймет.
Уровень общества многократно выше, чем уровень необщества.
Потому что имея общие понятия и не имея нужды каждый раз договариваться о каком-то новом шаге, достичь высшего гораздо проще, чем путем достижения договоренности по каждому пункту. Причем эта договоренность не сохраняется, и каждый следующий раз ее приходится снова достигать.
Когда универсальный интеллект не является базовым для населения, то невозможно не только понимание. Невозможна и общая мораль, в том числе общее представление о добре-зле. Дальше становится невозможной и общая культура. А в конце и прежние языковые понятия каждый начинает наделять новым содержанием, в меру своего понимания – а общего понимания всё равно больше нет.
Нет общей морали-культуры – нет общества. Нет взаимопомощи – нет общества.
Термин «необщество» предназначен для устойчивых иллюзий, симулякров, государственных и групповых имитационных проектов вроде «мы одно общество, мы один народ», в отношении которых делаются заявления и от имени которых делаются заявления, и к которым приписываются какие-то действительно существующие люди. Люди, относимые к обществу, обычно существуют, но общества такого у этих людей нет. Сумма людей, которым неверно приписывается «общество», и есть необщество.
Необщество – собрание случайных людей, которое, как один из вариантов, когда-то было обществом. Соответствует массе и является частью массы. А поскольку оно когда-то было обществом, у людей необщества может существовать иллюзия, что они – общество.

Привязки и контроль
Любое сложное явление не может быть точно оценено по одной шкале; одна шкала годится только для простейших явлений. Поэтому религия и мораль создают систему множественных привязок, как в GPS – привязка осуществляется к трем передатчикам сразу.
Какова связь системы справедливости и морали?
Системы справедливости и религии?
Строится структурная сетка, и эта сетка ограничивает свободу толкования. И тогда уже сложные явления становится возможным определять. В качестве элементов структурной сетки используются общие принципы, общие книги, и книги с частными историями, которые служат дополнительными привязками. Все эти привязки позволяют избежать «лукавства» – т.е. формального подхода, позволяющего манипуляции с толкованием.
Система законов – одна из систем.
Законы можно трактовать как угодно.
Чтобы этого не было, система законов привязывается к системе морали и ее подсистеме-справедливости. Из системы морали-справедливости выводится дух законов как системы, и с этим духом и должна согласовываться буква закона. И если буква закона не нарушается, но лукаво обходится, тогда ставится уже моральный вопрос о справедливости. Законы исполняются в среде структур, а не в среде свобод; только в среде структур они исполняются одинаково. При исполнении закона постоянно проверяется само исполнение закона – насколько это справедливо, насколько морально, насколько культурно и насколько соответствует мере гуманности общества; как правило, все эти проверочные критерии в свою очередь привязаны к религии.
Остановить, поставить на место подлецов и мерзавцев может только общество, а у общества должны быть мораль и религия – как инструменты для этого. Какие-либо иные структуры, кроме общественных, сделать это не могут, поскольку подлецы и мерзавцы находятся вне их измерений и по сути вне их видимости; быть таковыми – это ведь не преступление, и закона нет, а свобода ими быть есть.
Справедливость – это категория моральная. Когда мораль начинает утрачиваться, размываться, в законе делается попытка ее формализации. Но полная формализация справедливости невозможна, поскольку моральная категория не может быть полностью формальной, полная формализация убирает моральную составляющую. Мораль допускает свободу, и мораль есть инструмент обеспечения свободы не менее, чем обеспечения структурности; полная формализация есть полное структурирование, что отрицает свободу. Мораль можно нарушать, и это есть зона свободы и зона маневра. Отрицающая свободу выбора мораль есть уже закон. Сама система справедливости – это система многомерная, допускающая подход к одним вещам через другие, и одновременно система контроля и оценки одних вещей через другие.
Слово не прочно, им можно манипулировать.
Изреченной мыслью легко манипулировать.
В основном – с целью лукавства: с целью посредством манипуляций с формой, в том числе со словесными формами, получить что-то содержательное для себя.
Лукавство находится вне компетенции закона – закон лукавством не занимается. Лукавство контролируется обществом. И только через множественные привязки: данные прогоняются через фильтры моральный, культурный, религиозный, опыта и т.д.
Когда кто-то лукавит, тогда общество говорит, как должно пониматься слово. Общество не выводит значение слова из каких-то объективных величин. Оно просто говорит, как слово должно восприниматься в контексте справедливости во всех её измерениях.
Мораль может быть без религии, законы могут быть без религии. Но именно через религию законы и мораль связываются в одно целое, и через эту целостность закон проверяется моралью, а мораль – законом.
Нет такой области, где бы можно было прописать все возможные ситуации.
Поэтому оценка ситуаций через множественные связи – это единственная возможность создания и поддержания стабильной системы со множественностью измерений и многомерностью подходов.
Жизнь многомерна, и поэтому инструменты для контроля над жизнью и для ее поддержания тоже должны быть многомерны.
Кстати, идея разделения властей – сначала не духовную и светскую – имеет эту же причину.
/Сергей Морозов/

Картинка кликабельна.